Статья по книге. Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущёве и Брежневе (1953 - начало 1980-х).
Автор полагает, что при рассмотрении вопроса о взаимодействии власти и общества в СССР нельзя исходить из того, что не только власть, но и общество были готовы к реформам и желали их проведения. По мнению Козлова, скорее можно говорить о кризисе отношений народа и власти, вызванном стрессом от ускоренной модернизации, а также репрессий предыдущей сталинской эпохи.
Учёный откровенно говорит о том, что неправильным было бы противопоставлять "плохую" власть и "хороших" протестующих. Изучение конкретных обстоятельств протеста зачастую показывает, что грань между антикоммунистическими выступлениями и откровенным антиобщественным, хулиганским поведением была очень тонка.
В протестных выступлениях могли использоваться антисоветские лозунги, предприниматься действия направленные на осквернение памятников портретов государственных деятелей, но вряд ли можно было воспринимать это как осознанное неприятие народом именно советской идеологии. Козлов полагает, что в данном случае протестующие действовали по простому принципу готовности записать в друзья, всех, кто самой же властью объявлялся врагом. Отсюда высказывание симпатий американским президентам, восставшим венграм и даже Гитлеру.
При этом зачастую объектами симпатии становились сами же советские лидеры, которые действующей властью были объявлены предателями и отступниками. Именно этим объясняются высказываемые симпатии к Берии и Троцкому, например. Достаточно сильные симпатии могли высказываться и по отношению к умершим коммунистическим лидерам. Самым ярким примером, конечно же, является образ Сталина.
Козлову удалось в своём исследовании продемонстрировать, что во многих случаях протесты организовывались на основании не антикоммунистических, а как раз советских идеологических положениях. Власти предъявлялись претензии, что она не верна идеалам коммунизма, что она обуржуазилась, что в отношении простого народа действует точно так же, как буржуазные правительства или царский режим. Недовольные властью могли в своих действиях ориентироваться на те образцы, которые предоставлялись советской системой, рассказывающей об ужасах царизма и смелых выступлениях рабочих, отстаивающих свои права.
Хотя Козловым указаны хронологические рамки работы с 1953 по начало 1980-х, но он останавливается на предпосылках формирования протестного движения, которые закладывались в сталинские времена. Именно в эту эпоху огромное количество людей приобрели специфический опыт нахождения в лагерном сообществе, при котором противостояние с властью, олицетворяемой в охранниках, было чем-то вполне естественным. Кроме того сформировался целый пласт людей, которые несмотря на освобождение чувствовали себя обиженными на советскую власть. При этом среди них могли быть и настоящие уголовники, и люди, репрессированные по политическим мотивам или просто по случайному стечению обстоятельств.
Козлов, рассказывая о конкретных обстоятельствах различных народных выступлений, всегда обращает внимание на большое количество ранее судимых среди протестующих. С другой стороны, исследователь не согласен с официальной советской позицией, согласно которой, вообще все протесты организовывались исключительно преступными элементами. Среди протестовавших было множество людей, которые не просто не имели лагерного опыта, но и были, по советским меркам, вполне благополучны.
Значимым фактором усиления протестов Козлов полагает проведённую амнистию 1953 года. После этого во многих городах начинается процесс, который Козлов назвал "хулиганизацией" СССР. Именно в этих случая сложнее всего провести грань между выступлениями людей против социальной несправедливости и желаниями групп маргиналов и преступников поживиться за чужой счёт.
Учёному удалось показать, что советская власть сама нередко провоцировала возникновение протестных настроений, так как при реализации многих глобальных проектов не учитывала интересы людей. Ярким примером этого являются описанные Козловым события на целине, в частности бунт в Темиртау. Протестных настроений вполне можно было бы избежать, если бы власть проявила больше внимания к удовлетворению достаточно скромных потребностей населения.
Особо опасным для советской власти можно считать тот факт, что даже в армии, которую принято было считать опорой режима, протестные настроения и выступления имели место. Причём причиной часто служило желание власти эксплуатировать солдат и мобилизованных с нарушением норм закона, например, продлевая срок службы тем срочникам, которые были направлены на стройки народного хозяйства.
Большое внимание Козлов уделил тем конфликтам, которые содержали этнический компонент. Автору удалось сохранить объективность и не возлагать вину в межэтнических столкновениях на одну из сторон. На конкретных примерах он показал, что зачинщиками столкновений, в зависимости от конкретных обстоятельств, могли быть представители любой нации.
При этом главную вину стоит возложить опять же именно на власть. Принятие решений о возврате на прежние места обитания большинства депортированных народов, несомненно, было правильным. Однако при этом были не продуманы многие конкретные обстоятельства воплощения этого решения в жизнь, что делало практически неизбежным возникновение конфликтов между возвращающимися и теми, кто проживал на этой территории.
Порой этнический фактор тесно переплетался с политическими, как это происходило в волнениях в Грузии, вызванных началом борьбы с культом личности Сталина. В развенчании Сталина многие увидели именно антигрузинскую направленность.
Останавливается Козлов, хоть и не столь подробно, и на особенностях взаимодействия власти с религиозными организациями. Начавшийся при Хрущёве новый виток антирелигиозной кампании привёл к протестам среди верующих.
Центральное значение в книге имеет рассмотрение событий в Новочеркасске в 1962 году, которые закончились массовым применением оружия против народа. Козлов полагает, что именно в этих событиях в наибольшей степени виден переход от житейского недовольства и хулиганских мотивов к попыткам сформулировать свои претензии советской власти на языке политики и даже предъявить своего рода альтернативную программу развития общества и государства. Неслучайно именно в Новочеркасске власть действовала с наибольшей жестокостью.
Подводя итоги, Козлов делает вывод о том, что государству при Брежневе удалось минимизировать стремление населения к протестам. Достигнуто это было как за счёт усиления административно-репрессивных мер, так и благодаря повышению жизненного уровня народа. Однако, по мнению автора, всё это не снимало кардинальных противоречий в советском обществе, новые конфликты постепенно назревали в и в относительно спокойные брежневские времена.